Сергей Высоцкий - Третий дубль [сборник "Белая дурь"]
— Вилен Николаевич, вы думаете, Данилкин мог убить Леонида? Похитить со съемок?
— Мог. Похитить с киносъемки и утопить в Зимней канавке. Или зарыть где-нибудь.
— Но это же фантастика!
— А он такой человек! На грани фантастики. Думаете, ему легко жить с Татьяной, зная про ее отношения с Леонидом? Изо дня в день засыпать и просыпаться с ней в одной постели?
Александр поморщился. Не очень-то ему верилось в рисуемую помрежем картину.
— Что же он не разводится? Не прогонит ее?
— Вот уж тогда театр погибнет окончательно. После Лениного ухода мы выкарабкались благодаря Татьяне. Она прекрасная актриса. Редкий, по нашим временам, голос. А вы говорите — прогнать!
— Надо же искать молодых, талантливых.
Курносов посмотрел на капитана, как на наивного деревенщину.
— Искать? Да он только и делает, что ищет. Но такие, как Леня, на дороге не валяются.
— Я прочитал заметку о вашем театре в «Смене». Странный театр.
— Странный. Эта журналистка молодец. Ухватила главное. Нельзя держать актеров на коротком поводке, играть в большую семью.
— Вам Орешников никогда не говорил, что его преследуют рэкетиры?
— Рэкетиры? Известного певца?! Разве такое возможно?
— А разве возможно, чтобы известного певца подстерегал с ножом за углом режиссер?
— Возможно,— упрямо сказал Курносов.— Только не с ножом, а с пистолетом.
— У него есть пистолет?
— Откуда я знаю!
— Толчем воду в ступе,— нахмурился капитан.— У вас нет конкретных фактов. Одни подозрения.
— У меня есть факты. Три года назад произошел такой случай… Леня еще только начинал выходить в «кумиры». Данилкину кто-то из театральных холуев дал наводку, где и в какое время Орешников встречается с Татьяной. Думаете, он побежал бить им морды? Ничуть не бывало! Леня всегда подъезжал на машине к садику на улице Блохина…
— У него есть машина? — спросил Панин, мысленно отпустив по своему адресу нелестный эпитет. «Как я мог не поинтересоваться — есть ли и где сейчас находится?!»
— Была,— недовольный тем, что его перебили, Курносов смерил капитана сердитым взглядом.— Так вот! Наш главреж «стукнул» в ГАИ, что актер Орешников использует личный транспорт для получения наживы, возит за плату пассажиров. За ним и проследили. Улица Блохина рядом с театром. Только Орешников посадил Таньку в машину, его и застопорили. Ситуация — хоть вешайся. Сказать, что Татьяна его знакомая, недавняя коллега по театру, начнут проверять, придут в театр. Он и ответил на вопрос «кого возите?»: «Руку девушка подняла — я и тормознул. Почему не подвезти красивую женщину, если по пути?» Татьяну отпустили, а Леонида помытарили…
— Откуда вы знаете, что в ГАИ позвонил Данилкин? Может быть, случайно? В тот год крепко по частной инициативе ударили.
— А потому, что через два дня Леню опять изловили. Он другую приятельницу подвозил.
— Да-а! — улыбнулся капитан.— Тяжелый случай. Вот что происходит, когда приятельниц много. И чем же дело закончилось?
— Гаишники на этот раз приличные попались. И музыкально образованные. Они Леню узнали и про наводку намекнули. «У вас, Леонид,— сказали,— серьезные недоброжелатели есть». Он и поостерегся — машину продал. Вот вам Данилкин!
— Да ведь мог и другой наводить!
— Мог, конечно, но здесь рука оскорбленного мужа чувствуется.
— А про рэкетиров Орешников, значит, не говорил? — спросил Панин. Он никак не хотел всерьез отнестись к рассказанной истории.
— Значит, не говорил.— Курносов поднялся.— Опаздываю. Придется поднажать.
— А как у вас с ГАИ? Хорошие отношения? — спросил капитан, тоже поднимаясь.
— Две дырки в талоне. Вы помочь можете?
— У самого скоро права отберут.
Помреж недоверчиво хмыкнул и пошел к выходу. Со спины он выглядел юношей. Панин проследил взглядом, как он садится в машину. Красные «Жигули» пятой модели.
Мороженое на этот раз не доставило Панину удовольствия. Растаяло. Да и варенье оказалось не вишневое, а из алычи. С кислинкой.
7
Вернувшись на Литейный, капитан сразу же заглянул к шефу.
— А-а, меломан и книгочей! — с притворным радушием приветствовал его Семеновский.— И года не прошло, как вы ко мне заглянули.
— Я уже заходил, товарищ полковник. Вы были на выезде…
— Угу. Был на выезде. А вы? В библиотеке? Время идет, а, судя по тому, что вас не дозовешься, результатов ноль?
— Товарищ полковник…
— Мне уже проходу не дают с этим Орешниковым! Дважды из Москвы запрашивали. В конце концов известный певец — не иголка в стоге сена!
Панин хотел сказать, что позавчера, поручая ему розыск Орешникова, шеф посмеивался по поводу декадентских замашек творческой интеллигенции, а сегодня запел по-другому,— но промолчал. По опыту знал, что самый короткий путь к взаимопониманию с Семеновским — дать ему выговориться. Капитан стоял перед столом навытяжку, чуть наклонив вправо голову, словно провинившийся мальчишка. Он умел в нужных случаях изобразить раскаяние и готовность к немедленному действию.
— Чем ты занимался целый день? Ходил по библиотекам и кафе? Понимаю, что не ради чревоугодия… Что стоишь? Особое приглашение каждый раз требуется?
Панин сел, удивившись, что распеканция оказалась такой короткой.
— Где твоя хваленая оперативность? — продолжал шеф.— Такое впечатление, что все в отделе разучились работать…
«Поехали, с Богом! — внутренне улыбнулся Панин.— Теперь не остановишь». Зубцов, встретившийся с ним в приемной, успел рассказать, что полковник за несколько часов сумел раскрутить дело с убийством на Охте. Убийца арестован, и все тридцать ружей из украденной коллекции находятся в НТО. С ним возятся дактилоскописты. Убийца ведь мог иметь сообщников.
Всякий раз после удачно проведенного розыска Семеновского словно подменяли. Нет, он никогда не кичился своим успехом, не приводил в пример свой опыт. Он начинал корить своих подчиненных за нерасторопность и отсутствие инициативы. Все это знали, посмеивались между собой над шефом, но не переставали его уважать. Он действительно умел работать так, как никто в угрозыске.
— Товарищ полковник, а как на Охте? — воспользовавшись паузой, спросил Панин.
— На Охте порядок.— Семеновский посмотрел на капитана с подозрением.— Ты будто не знаешь?
— Я еще утром сказал дежурному — тридцать ружей не шутка. Концы в воду трудно спрятать.
— Та-ак…— полковник постучал кончиками пальцев по столу.— Интересная мысль. Знаменитый певец, лицо которого известно каждому сосунку, может исчезнуть посреди бела дня прямо со съемок и — концы в воду. А тридцать ружей отыскать — это, по-твоему, семечки? Вот что, капитан, вы мне зубы не заговаривайте.— Переход на «вы» означал у шефа высшую степень неодобрения.— Хватит ходить по библиотекам. Похоже, что дело серьезное. Нужны идеи.
— Уже есть, товарищ полковник. Хорошую идею вы мне сейчас подали…
— Саша,— вдруг задушевно сказал Семеновский,— кончал бы ты…— он запнулся, покрутил головой.— Помягче слова никак подобрать не могу.
— Понял, Николай Николаевич,— улыбнулся Панин.— Я сообразительный.
— Вот-вот. Будь попроще. Скорее майором станешь. А теперь давай ближе к делу, и покороче.
Панин доложил шефу о своих поисках.
— Значит, насколько я понял, девица намекнула тебе о рэкетирах? — спросил полковник заинтересованно. Похоже, что подозрения помощника режиссера из «Театра Арлекинов» не произвели на него никакого впечатления.— И ты, вместо того чтобы с ней сегодня утром встретиться, пошел в библиотеку!
«Далась ему эта библиотека!»
— Да… а… Ты большой мастер сыска.
— Товарищ полковник, в первой половине дня девица была на съемках. Она, кстати, директор картины. Мы договорились встретиться вечером.
— Не в кафе? — поинтересовался Семеновский.
— На студии.
— Ах, на студии… А какой картины она директор? Той, что снимают об Орешникове?
— Нет. Просто директор картины. Такая должность, наверное.
— Ага.— Полковник помолчал немного, подчеркнуто внимательно разглядывая Панина, словно хотел удостовериться — тот ли Панин сидит перед ним, а потом спросил: — Ты не думаешь, что Орешникова сбила машина? Водитель испугался, труп увез и зарыл где-нибудь.
— Думал я и об этом. Но ведь по Дворцовой площади проезд закрыт.
— Машина могла ехать по Халтурина. А после наезда повернуть назад… Разрабатывай и эту версию. И попробуй найти того свидетеля, который видел велосипед.
— Перво-наперво надо обшарить дно Зимней канавки.
— Правильно,— согласился Семеновский.— Но после того, как поговоришь с директором картины. Или картин?
Панин пожал плечами и сказал:
— Хорошо бы помощника.
